Паук подчинился. Я осторожно повел его на северо-восток.
Мое путешествие по Стране Дремучих Трав только началось, а меня уже тревожила и беспокоила дикая лесная даль. Паук, который нес кокон с дневником, совсем не чувствовал, что кто-то держит его на длинном поводке и осторожно тянет в определенном направлении.
Иногда лес становился редким. И я различал, как паук кидался, хватал то личинку, то жука и пожирал добычу тут же на месте. Я в таких случаях не мешал ему, отпускал поводок на всю длину. Когда на пути показался пригорок, паук почему-то стал на него взбираться. Там он оплел куст паутиной и повис головой вниз, ножки сложил на головогруди. Паук заснул. Я улегся невдалеке, обмотав вокруг пояса конец длинного поводка, с наслаждением вытянул ноги. Мое оружие — острый клинок из осколка раковины — положил рядом.
Я шел. С каждым днем все больше привыкал к полутьме леса трав, стал уже различать, в какие оттенки окрашивают полутьму огромные купола цветов — синих, желтых, белых. Купола поворачивались над моей головой и следили, следовали за солнцем. И в травах оживал древнегреческий миф о Клитии — о трагической любви лесной нимфы Клитии к Солнцу-Гелиосу. Она неотрывно смотрела с земли на того, кто мчится по небу в огненной колеснице. Печальная и тоскующая нимфа превратилась в цветок. И цветок, увидя солнце на небе, все поворачивает за ним свою головку — смотрит вслед солнцу.
Лучи солнца застревали где-то высоко над моей головой. И в первый же день пути я то и дело останавливался и с недоумением спрашивал себя: сколько часов я иду и который теперь час?» И вдруг — какая радость! — подняв голову, я будто услышал: «А ведь скоро десять часов утра — пора спать!» Эти слова мне, конечно, почудились: никто в лесу не говорил. Но зато я ясно увидел: высоко, совсем высоко надо мной, медленно закрываясь, тяжело склонялась к земле — засыпала — голубая корзинка дикого цикория. Да, дикий цикорий устал. Он ведь давно проснулся, раскрыл голубую корзинку еще в пять часов утра. Теперь он засыпал. Я видел, как в разных местах склонялись, засыпали голубые корзинки дикого цикория: «Уже десять часов утра — пора спать…»
Так начался немой разговор цветов со мной, странником, который брел через лес трав к людям.
Стало веселее. Идешь и сразу определяешь — теперь десять часов утра: желтые головки козлобородника засыпают, медленно и тяжело склоняются к земле.
Казалось, что цветы не только говорят мне, который час, но и перекликаются друг с другом. Было три часа дня, когда я услышал (лучше сказать — понял!), что цветок одуванчика, закрываясь, говорит рядом растущей ястребинке: «Скоро ли ты уснешь?» — «Нет, я еще часок-другой буду ловить солнечный луч», — отвечала ястребинка.
Да, нелегкое дело поймать солнечный луч. С какой сказочной быстротой летит он! В одну секунду обегает земной шар восемь раз. Только сказочник Андерсен смог серьезно рассказать, как человек отправился ловить солнечный луч.
И еще мне показалось в первые дни путешествия, что травы сопротивляются силе земного притяжения и тянутся, тянутся вслед за солнечным лучом.
Я шел по лесу и, глядя на цветочные часы, подсчитывал, сколько шагов я делаю в час, через сколько дней я выйду из леса. Я установил по цветочным часам, когда мой паук засыпает, когда просыпается. И, чтобы скорее закончить свое путешествие, я стал подергиванием поводка будить пораньше мое вьючное животное.
Я видел, как некоторые цветы превращают день в ночь: днем спят, а к вечеру просыпаются; видел, что иные цветы любят поменьше поспать, а другие побольше.
Но ночью и я и мое вьючное животное всегда отдыхали.
|