Недди
Корабль «Роуз» был очень хорош, с хорошей командой. Мы с отцом без устали изучали особенности плавания в северных морях. Сорен тоже все время был занят – сверялся по морским картам, изучал астролябию, алидаду [36] и другие приборы. Больше всего ему нравился новый компас, который он купил специально для этой поездки. Это был великолепный прибор: железная игла в маленькой коробочке, на дне которой была нарисована роза ветров, – игла указывала на ней направление. Сорен был счастлив как никогда. Надеюсь, Зара готова получить в мужья такого страстного путешественника (мама наверняка уже поняла, что он северный).
Нам повезло с погодой, дул попутный ветер. Стояла ранняя весна, световые дни были длинные, несмотря на то, что мы направлялись на север. И все же я очень беспокоился и не находил себе места.
На седьмые сутки я опять почувствовал, что Роуз рядом со мной. Я был один на палубе, глядел на воду, и она снова положила руку мне на плечо. Все вокруг нее было белое, огромное, замерзшее; казалось, белизна навалилась на нее. Она была в ужасе.
Я молился, чтобы мы нашли ее вовремя.
Роуз
Ему удалось вытащить нас. Не знаю как. Я помогала изо всех сил, но нас спасла его сила и воля. Наверное, в его теле еще осталось немного медвежьей силы.
У него в кармане лежал нож, и, когда дворец рухнул, он успел схватить свою флейту. Ножом и флейтой мы стали прорывать себе выход. Флейта сильно помялась, но, похоже, ему было все равно. Глыба, под которой мы прятались, обвалилась неподалеку от входа в зал, и мы принялись копать в сторону кухни. Там мы обнаружили свободный проход, освещенный слабым светом. Наконец нам удалось выбраться на крышу кухни.
Вокруг царил хаос. Великолепный сияющий дворец рухнул на прилегавшие к нему строения. Нас окружали горы колотого и битого льда. Я посмотрела вдаль и обнаружила, что каморки слуг почти не пострадали. А конюшни, располагавшиеся дальше всего от дворца, вообще полностью уцелели.
Мы не стали смотреть на эти развалины, потому что ни у меня, ни у него не было теплой одежды, а пронизывающий ветер уже заморозил нас до костей. Я схватила его за руку и потащила к своей комнате. Там я быстро вытащила пальто, сапоги и остальные пожитки. Ему дала шкуры с кровати. Он молча осматривал место, где я прожила несколько последних месяцев.
Потом мы разыскали кладовку со шкурами и шубами. Он выбрал толстую белую шубу. Надел ее и улыбнулся мне. Я стояла, пораженная тем, что человек с золотыми волосами и печальными глазами для меня по-прежнему белый медведь. Я даже не знала, как его зовут. Его звали не Мик, потому что это имя ему дала бледная королева. Я звала его белым медведем раньше и продолжала мысленно называть так и сейчас.
Мы покопались в кладовке и нашли варежки, сапоги и другие необходимые в пути вещи. Потом мы отправились на поиски выживших. Я понимала, что Туки нет в живых, но не могла принять это. Слезы превращались в ледышки прямо у меня на лице. В отчаянии я стала прорываться через ледяные руины, но медведь нежно остановил меня:
– Бесполезно, Роуз.
Я знала, что он прав.
Мы обошли все вокруг, пытаясь найти выживших, но не встретили ни одного тролля. Если кто-нибудь из них и спасся, то наверняка уже убежал.
Зато нашли человек сорок – пятьдесят в домах для прислуги. Они спокойно сидели в своих каморках и покорно ждали утреннего сланка. Некоторые были ранены осколками льда. Мы не обсуждали это с белым медведем, но само собой ясно было, что мы заберем их всех из Нильфхейма.
Люди смотрели на нас пустым взглядом и ничего не говорили. Они послушно, как всегда, пошли за нами, выполняя наши указания без вопросов и протестов. Первым делом мы убедились, что все они тепло одеты, а потом повели к конюшням.
Мы взяли восемь саней и впрягли в каждые по пять оленей. Ваэттура я взяла себе. Оставшихся оленей мы отпустили, и они тут же умчались, кто куда. В сани мы погрузили всю еду и питье, какие нашли. Кухня была полностью разрушена, но нам удалось найти запасы простого сланка, который мы взяли с собой. Перед самым закатом мы выехали.
Мы с медведем управляли санями. Еще мы выбрали нескольких наиболее вменяемых мужчин, чтобы управлять другими санями, и велели им ехать за нами.
В пути мы потеряли больше двадцати человек. Кто-то не выдержал холода, некоторые умерли от ран, но большинство погибло из-за сланка, точнее, из-за того, что в сланк не была подмешана rauha. Те, кто годами жил во дворце и привык к отравленному сланку, больше не могли без него обходиться. Их начинало колотить, они задыхались. Мы оставляли мертвых в неглубоких могилах, на выкапывание которых уходило очень много времени и сил. А чтобы выжить, нужно было постоянно двигаться.
К тому времени как мы добрались до ледяного моста, у нас осталось трое саней. Я ужасно боялась и думала, что, даже если нам удалось выжить в Нильфхейме, мы точно пропадем при переходе через этот проклятый мост. Но оказалось, что беспокоиться было не о чем. Олени с легкостью перетащили нас (до сих пор не понимаю как), хотя был один неприятный момент, когда сани подъехали слишком близко к краю.
Как здорово было оказаться за пределами Нильфхейма! Утих бесконечный колючий ветер, на безоблачном небе засияло солнце. Люди постепенно выходили из отупения и с любопытством озирались вокруг. Многие почти не помнили своей жизни в Ледяном дворце и были очень удивлены тем, что они путешествуют в санях по вечной мерзлоте.
По ночам мы переворачивали сани и прятались под ними, разводя маленькие костры, чтобы согреться. Мы с медведем правили разными санями, поэтому за время путешествия не оставались наедине. Только один раз.
Как-то ночью, когда все мои ездоки уснули, я переползла к нему в сани. Он не спал – стерег костер.
– Как тебя зовут? – спросила я напрямик. Как-то неловко было продолжать называть его белым медведем.
– Я не знаю, – сказал он и слегка улыбнулся одними губами.
Я кивнула, не зная, что сказать. Взглянула на него. У него было бледное и осунувшееся, но доброе лицо. Я поняла, что не знаю, что скрывается за этой улыбкой.
Алидада (араб.) – линейка, служащая для отсчета углов в астрономических инструментах.
Он спас мне жизнь в Ледяном дворце. Нужно было поблагодарить его, но я не знала, что говорить. Я была потрясена, оглушена мыслью, что этот человек, этот незнакомец не имеет ни имени, ни дома, ни жизни, в которую можно вернуться. Он говорил, что последний раз помнил себя человеком, когда был еще мальчиком. Ему потребуется много времени, чтобы найти свое место в мире. Я не могла предположить, не должна была предполагать, что это место будет рядом со мной. Но без него я бы умерла.
Белый медведь
Она выглядела озадаченной, почти напуганной. Неужели она видела во мне только бремя? Я хотел сказать что-нибудь в свое оправдание, но не сумел найти подходящие слова. Они так медленно приходят мне в голову.
Она проделала весь этот путь, чтобы найти меня.
И при этом все время держится на расстоянии. Когда пришла, смотрела на мерцающие языки пламени, а не на меня.
Может, мне нужно поискать свою дорогу. Наверное. Я так мало о себе помню.
Но мне очень хочется жить нормальной жизнью. Ходить на двух ногах, играть на флейте, есть ложкой. Разбивать яйцо и чистить скорлупу пальцами, жарить омлет со свежей зеленью на сковороде… Пить эль. Наконец-то я свободен после стольких долгих лет!
Хочется делать это вместе с ней, с Роуз.
Но я должен быть готов делать это все один.
Я повернулся к ней, чтобы поговорить, но она уже ушла к своим саням.
Книга пятая
ВОСТОК
Они мчались прочь от дворца, который лежал к востоку от солнца и к западу от луны…
Роуз
Раз мы выбрались из Нильфхейма, то у нас, как я думала, должно быть все хорошо. Но я ошибалась.
Рядом не было Мальмо, чтобы вести нас. Пришла весна. Но это не означало, что появились зеленая трава, цветочки и птичье пение, как в Норвегии. Здесь это означало талые воды и разламывающийся под санями лед.
Правда, у меня была возможность отойти назад к мерзлому морю, которое мы с Мальмо переходили. По краю моря во всей своей красе тянулся зловещий ледяной лес, где я повстречала другого белого медведя. Трещины в льдинах стали шире и глубже, а стоны и треск звучали чаще и громче, чем тогда. Сани оказались слишком тяжелыми, и нам пришлось бросить их. Мы отвязали оленей, но они пошли за нами следом. Мы брели через ледяной лабиринт, и часто у нас под ногами неожиданно появлялись глубокие и узкие расщелины. Как в ночном кошмаре мы прыгали с льдины на льдину, танцевали среди трещин во льду, изо всех сил стараясь не упасть в темную воду. К счастью, никто не провалился, но когда мы выбрались из ледяного леса, силы наши были на исходе.
Пересекая поверхность застывшего моря, я вспоминала, чему меня учила Мальмо: нужно всегда обращать внимание на цвет луж на льду. Голубая вода означала, что лед достаточно толстый, чтобы но нему идти; темная вода говорила, что лед тонкий. Теперь на поверхности виднелось множество темных луж.
Человек, который был медведем, знал, как выжить в мире льда и снега в любое время года. Благодаря ему мы спаслись. Он показал нам, как идти, – так ходят белые медведи, – широко расставляя ноги, легко скользя и не останавливаясь.
На другой стороне моря у берега лед тоже разламывался. Но медведь повел нас между льдин, и мы благополучно добрались до твердой земли.
Мы шли по земле несколько дней, как вдруг нас окутало ледяным туманом. Сначала было красиво. Сияло солнце, солнечный свет отражался в ледяных кристалликах, создавая золотистую дымку, которая обвевала нас. Она напомнила мне золотое платье, которое я сшила в замке. Но потом солнце спряталось за тучами, и золотая дымка превратилась в густой белый туман. Мы не видели даже своих ног.
Мы собрались вместе и решили переждать, но время шло, и люди стали беспокоиться. Поэтому мы собрались и медленно пошли вперед, нащупывая дорогу. Так продолжалось очень долго, и я думала, что сойду с ума.
Но в конце концов туман начал рассеиваться, хотя небо было затянуто облаками. Я понятия не имела, в каком направлении мы движемся. Одна из женщин поскользнулась и упала. Больше она не встала. Мы делали для нее все, что могли, но на следующее утро она умерла. Мы опустили ее тело в одну из глубоких расщелин и молча смотрели, как оно исчезает в темной воде.
Солнце так и не выглянуло, чтобы указать нам путь. Я уже представляла, как мы будем бесконечно бродить по замерзшей земле, умирая один за другим. Белый медведь подошел ко мне.
– Мы заблудились, – сказал он.
– Да, – ответила я.
– Жаль, что у меня больше нет медвежьего нюха. Я смог бы вывести нас.
Я тоскливо кивнула. И вдруг вспомнила про магнитный камень Тора. Я сняла вещевой мешок и нашла на дне его темно-серый камень. Набрав немного талой воды в чашку, я потерла один конец иглы о магнетит и опустила ее в воду. Игла лениво покрутилась и наконец остановилась.
– Юг, – сказала я, указывая направление. Медведь с облегчением кивнул.
Теперь мы знали направление, но понятия не имели, как далеко отошли от берега. Сланк давно закончился, мы все устали и умирали с голоду. Несколько человек было при смерти. Я не знала, сколько еще мы сможем продержаться.
Однажды днем мы взобрались на ледяную гору. Я взглянула вниз и увидела незабываемый Татке-фьорд. У берега на якоре стоял корабль.
Недди
Я никогда не забуду этих людей, стоявших на фоне сверкающего голубого небосвода. Один из моряков увидел их на вершине ледяной горы и крикнул нам с мачты. Мы только что бросили якорь и собирались отправиться на поиски Роуз.
И вот она стояла там.
Матросы побежали встречать путников. Их было человек двадцать и три белых оленя. Даже издалека мы заметили, что они еле передвигают ноги.
Я добежал до сестры, обнял ее и долго не отпускал. Но подошел отец, и мне пришлось выпустить Роуз из объятий. Со слезами на глазах отец обнял ее и повторил ее имя несколько раз.
Белый медведь
Когда Роуз представляла меня своему брату и отцу, она не знала, как меня называть. Ведь у меня не было имени. А я не стал напоминать им, что мы уже встречались, правда при совсем иных обстоятельствах.
Корабль был очень хорош. Я видел, как отец и брат счастливы, что нашли Роуз. Мне не хотелось напоминать, что это из-за меня она ушла от них.
Мне должно было стать легче оттого, что путешествие закончилось, но мне не стало, поскольку я не знал, что делать дальше.
Мне было нечего предложить ей. У меня даже имени не было.
Недди
История, рассказанная сестрой, казалась невероятной. Если бы я не знал Роуз, я бы просто ей не поверил. Тролли, мягкокожие, разлетающиеся вдребезги ледяные дворцы и нечто под названием kentta murha… Один большой ночной кошмар.
Человек, который был белым медведем, выглядел спокойным. Он радовался вновь обретенной свободе, но во взгляде у него ощущалась потерянность. Им с Роуз было неловко общаться друг с другом, но я точно видел, что их связывают сильные чувства.
По пути назад мы заехали в деревушку Неяк. Мальмо и ее люди ждали нас на берегу. Это она рассказала нам, где искать Роуз.
Мы нашли Мальмо – или, скорее, она нашла нас, – когда плыли на север вдоль побережья Гренландии. Она подплыла к нашему кораблю в маленькой двухместной лодке и жестами объяснила, что мы должны следовать за ней. Когда мы бросили якорь и вышли на берег, Мальмо сразу подошла к отцу и рассказала ему, где искать Роуз.
Я удивился, откуда Мальмо узнала, что мы ищем сестру, откуда она знала, где сама Роуз, но мне и в голову не пришло усомниться в ее словах. Она дала нам карты побережья, вырезанные на моржовых бивнях.
(Позже папа сказал, что они предельно точные – одни из лучших, какие он когда-либо видел.) Мальмо объяснила, что мы должны свернуть в глубь материка в Татке-фьорде.
Здесь мы и нашли Роуз.
Роуз
Вернувшись в Неяк и поздоровавшись с Мальмо, я пошла навестить Тора. Он работал над своим кораблем. Ему помогали два приятеля-эскимоса, которых он научил своим любимым песням.
В полдень красивая эскимоска принесла им поесть, и они угостили меня. Я заметила, что Тора с этой женщиной связывают особенно теплые отношения.
Он честно рассказал мне, что после моего отъезда допил все пиво, оставшееся на его судне, и перешел на оленье молоко. Сначала его тошнило от молока, так как его тело не привыкло обходиться без алкоголя, но люди, с которыми он подружился, особенно женщина по имени Рекко, поверили в него и помогли пережить болезнь.
– Мне здесь нравится, – сказал Тор. – Думаю, останусь. А если починю кнорр, то, может, заведу небольшое торговое дельце между Гренландией и Исландией. Надеюсь, получится, – ухмыльнулся он.
Я рассказала Тору, что Гест спасся (ведь это благодаря Гесту отец и Недди приплыли в Гренландию). Тор был изумлен:
– Славный Один! Я и не подумал бы, что это возможно! Ну, теперь точно отправлюсь в путешествие. Найду старого мерзавца и посмотрю, вдохновит ли его моя затея.
Я улыбнулась.
Я привела к Тору белого медведя. Они мгновенно прониклись взаимной симпатией, уж не знаю почему. Может, потому, что оба, неприкаянные, так долго бродили по свету. Тор понимал медведя лучше, чем кто-либо из нас. Медведь даже предложил Тору помочь с кораблем. Раньше он ничем подобным не занимался, но хотел попробовать. Его сейчас интересовала любая работа.
Мы пробыли в Неяке недолго. Папа, Недди и Сорен пытались придумать, что делать с людьми из Нильфхейма. Осталось семнадцать человек, все они были из разных уголков мира. Проще всего было с двумя норвежцами, которые точно могли сказать, где раньше жили. То же было с тремя французами. С остальными сложнее. Мальмо помогала переводить, папа показывал карты, которые тоже очень помогли. Не смогли мы пристроить только двух женщин, молодую и пожилую, но в конце концов решили, что обеих заберем с собой (им очень понравилась наша идея), а остальных постараемся отправить по домам из Сюроя, первого крупного порта на нашем пути. Сорен охотно согласился оплатить все расходы. Я поняла, насколько щедрый он человек и как повезло нашей семье встретить его.
Я не знала, как люди, вернувшись домой, объяснят свое отсутствие. Кто поверит в такое? Даже матросы с корабля Сорена, видевшие нас в Татке-фьорде закутанными в шкуры и в компании с северными оленями, – и те с трудом нам верили.
Ну, по крайней мере, подумала я, у этих семнадцати, похоже, есть куда вернуться. И в отличие от медведя, они знали свои имена.
Эдит Патту. Восток |
